Неточные совпадения
Когда Грэй поднялся на палубу «Секрета», он несколько минут стоял неподвижно, поглаживая
рукой голову сзади на лоб, что означало крайнее замешательство. Рассеянность — облачное
движение чувств — отражалось в его лице бесчувственной улыбкой лунатика. Его помощник Пантен шел в это время по шканцам с тарелкой жареной рыбы; увидев Грэя, он заметил
странное состояние капитана.
Понемногу он потерял все, кроме главного — своей
странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность
движений отдал за уверенную меткость работающей
руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь.
Да, у Краснова
руки были
странные, они все время, непрерывно, по-змеиному гибко двигались, как будто не имея костей от плеч до пальцев. Двигались как бы нерешительно, слепо, но пальцы цепко и безошибочно ловили все, что им нужно было: стакан вина, бисквит, чайную ложку.
Движения этих
рук значительно усиливали неприятное впечатление рассказа. На слова Юрина Краснов не обратил внимания; покачивая стакан, глядя невидимыми глазами на игру огня в красном вине, он продолжал все так же вполголоса, с трудом...
Походка его тоже была несколько развихлянная и
странная, и я догадался, что незнакомый мальчик подражал именно его
движениям: ноги его тоже плохо сгибались, а
руки скруглялись в локтях.
Он сжал ее маленькую
руку в своей. Ему казалось
странным, что ее тихое ответное пожатие так непохоже на прежние: слабое
движение ее маленьких пальцев отражалось теперь в глубине его сердца. Вообще, кроме прежней Эвелины, друга его детства, теперь он чувствовал в ней еще какую-то другую, новую девушку. Сам он показался себе могучим и сильным, а она представилась плачущей и слабой. Тогда, под влиянием глубокой нежности, он привлек ее одною
рукой, а другою стал гладить ее шелковистые волосы.
— Заметил ли ты, — начал вдруг Берсенев, помогая своей речи
движениями рук, — какое
странное чувство возбуждает в нас природа?
Долго глядела она на темное, низко нависшее небо; потом она встала,
движением головы откинула от лица волосы и, сама не зная зачем, протянула к нему, к этому небу, свои обнаженные, похолодевшие
руки; потом она их уронила, стала на колени перед своею постелью, прижалась лицом к подушке и, несмотря на все свои усилия не поддаться нахлынувшему на нее чувству, заплакала какими-то
странными, недоумевающими, но жгучими слезами.
Она с тоской посмотрела на меня, крепко пожала мою
руку и молодым
движением скрылась в дверях. Я стоял на тротуаре и думал: какая
странная дама, по крайней мере для первой встречи. Тогда еще не было изобретено всеобъясняющее слово «психопатка».
Она повернулась так живо, что все ореховое производство свалилось в траву; выпрямилась, встала и, несколько побледнев, оторопело приподняла
руку. По ее очень выразительному, тонкому, слегка сумрачному лицу прошло несколько беглых,
странных движений. Тотчас она подошла к нам, не быстро, но словно подлетела с дуновением ветра.
Он сделал
движение рукой, хотел сказать что-то, но только один какой-то
странный звук вылетел из его груди. Я видел, что он сдерживает себя… Он прошел несколько шагов по комнате и потом, обернувшись к ней, тихо сказал...
Вероятно, тоже ошибкой, хотя, впрочем, и успев совершенно заметить неблагородного господина Голядкина-младшего, тотчас же жадно схватил наш герой простертую ему так неожиданно
руку и пожал ее самым крепким, самым дружеским образом, пожал ее с каким-то
странным, совсем неожиданным внутренним
движением, с каким-то слезящимся чувством.
А между тем, покамест говорил это все господин Голядкин, в нем произошла какая-то
странная перемена. Серые глаза его как-то странно блеснули, губы его задрожали, все мускулы, все черты лица его заходили, задвигались. Сам он весь дрожал. Последовав первому
движению своему и остановив
руку Крестьяна Ивановича, господин Голядкин стоял теперь неподвижно, как будто сам не доверяя себе и ожидая вдохновения для дальнейших поступков.
Прощаясь с матушкой, он
странным образом поглядывал на нее: задумчиво и вопросительно… и вдруг, быстрым
движением выхватив из кармана том «Покоящегося трудолюбца», сунул его матушке в
руки.
Целый час почти пролежал он, не изменив положения; потом встал и, казалось, был в сильном волнении:
руки его дрожали; в лице, обычно задумчивом и спокойном, появилось какое-то
странное выражение, как бы все мышцы лица были в
движении, темные глаза его горели лихорадочным блеском.
То садится он на стул, разбирает бумаги, углубляется в чтение их, с негодованием комкает их в
руках, опять складывает; то встает, утирает холодный пот с лица, подходит к окну, смотрит на небо, будто с укоризной, то делает разные
странные движения, как бы говоря с самим собой.